— А ты?
— Так и сказала, что ты то в больнице со мной был, то домой за едой ездил. Так ведь, негодяй такой, даже Федю встретил, тоже беседы вёл. Он ему отповедь и дал, что вместо того, чтобы бандитов искать, они непонятно какие допросы устраивают. Давление потом поднималось, таблетки пил.
— Не обращай внимания. Походят и перестанут.
Видать, подозревает мамаша что-то, но не говорит. А с другой стороны, сейчас менты против нее действуют.
— Сынок, ты извини за просьбу...
— Да? Что-то надо достать? Ты скажи, я узнаю.
— Нет, мы с Федей... Я думала... На майские, у меня там отгулы... Приехать на несколько дней...
— Это можно, но меня не будет. Уезжаю на неделю.
— Нет тогда, что мы там без тебя делать будем?
Тревожный звонок? Не думаю. Было бы что, так Мельник сообщил бы. Пока получается, что одни догадки у ментов.
Со всеми этими посторонними занятиями и работой прогулы образовываются. Не знаю как в других институтах, а в меде пропущенные занятия отрабатывают. Один прогул — одна отработка. С лекциями суровее, там надо реферат предоставить лектору, который может и завернуть. А практические занятия проще. На каждой кафедре есть день отработок, сидит дежурный препод, собирается толпа любителей свободного посещения занятий — и в путь.
Я старался с этим делом не затягивать. А то подойдет зачетная неделя, с долгами заветный автограф в зачетке не получить. Так что сегодня вечером — гигиена. У меня там как раз одно практическое занятие осталось. Взял учебник, поехал. Пока буду ждать, изучу тему. Всё равно знания эти никак мне не нужны, так что запомнить надо вот только на сегодня, пока в машину не сяду. К тому же и Давид в те края тоже собирался, тоже где-то отрабатывать.
Поднялся на кафедру, подошел к аудитории, записался в журнал. Уже отходя в сторону, зацепился взглядом за расписание. Ого, дежурный препод — Пилипчук О.Г. Знал бы — не приезжал. Ну ее в болото, склочную бабу. Она хоть и не пишет больше кляуз, а всё равно, от такой особы хорошего ждать не стоит.
Пошел, почитал тему. В принципе, ничего сложного, ни тебе формул, ни списка всяких важных постановлений. Вот и Оксана Гавриловна пришла, гроссбух притащила, положила перед собой. Зыркнула на притихших студентов, начала вызывать по одному. В принципе, зверств никаких, я бы даже сказал, подход формальный. Задаст пару-тройку вопросов — и отпускает. Так я люблю. Возникла даже мысль предложить соседке подвезти ее домой.
То, что вызывает она не по порядку, я заметил только под конец. Записался я в середине, а вот уже Пилипчук опрашивает предпоследнюю участницу шоу. А студент Панов остается в гордом одиночестве. Что же, посмотрим.
— Давайте, Панов, что там у вас? — бесстрастно спросила она.
Подошел, сел у стола. И тут началось. Вопросы следовали один за другим. С текущей темы она играючи перешла на предыдущие. И ответы требовала развернутые. Наверное, с пол часа гоняла меня. Не могу сказать, что отвечал блестяще, но и не плавал особо.
— Я у вас отработку не принимаю, Панов. Вы показали неудовлетворительные знания, — выдала она вердикт.
— Хорошо, — сказал я, вставая. — Сдам другому преподавателю.
— Не сдадите! — радостно воскликнула Пилипчук. — Я запрещу кому бы то ни было принимать у вас. Будете ходить до зачетной недели! А потом... посмотрим. Надежда советской науки, — фыркнула она.
— Нет, не так будет, — спокойно сказал я. — Следующую отработку я буду сдавать письменно. Знаете, как на допросе у следователя? Вы пишете вопрос, я пишу ответ. И приглашу заведующего кафедрой. А еще лучше, я завтра с утра пойду к декану. Или сразу к ректору. И сообщу, что вы предвзято ко мне относитесь. А там посмотрим, кому я буду сдавать.
— Хамло! — рявкнула она, поднимаясь. — Быдло! Приехали тут, заправляете всюду! Я на этой кафедре тридцать два года! Я таких выскочек сотни видела! Квартиру он отхватил! Маааасквичом стал! Навоз с ботинок отчисти сначала!
Ой, тетенька, да тут тяжелый случай зависти и обидок! Скажите санитарам, чтобы вас привязали. Надо с этим заканчивать.
— А еще, Оксана Гавриловна, я завтра заодно пойду в прокуратуру и напишу на вас заявление о клевете и ложном доносе. Если вам так скучно, то походите к следователю, повеселитесь.
Как бы женщину не настигла сосудистая катастрофа. Раскраснелась, сейчас закипит. Но нет, дамочка оказалась крепка.
— Свободны, — Пилипчук что-то записала в журнал, показала мне. Ага, не решилась все-таки идти на обострение. Ну и правильно, целее будет.
Верный Санчо Панса ждал меня на выходе из аудитории.
— Ну как?
— Всё пучком. Извинялась.
— Пилипчук?
— Шутка юмора. Пойдем, что-нибудь заточим.
По дороге Давид начал рассказывать, как внезапно подсел на музыку “Queen”. Каюсь, это я ему подсунул кассету с “News of the World” и “The Game”. Теперь он прослушал всё, что только можно было найти и прямо сейчас пересказывал слухи о вложенном в конверт альбома “Jazz” плакате с кучей голых велосипедисток. Якобы в природе есть счастливчики, которые его видели.
— Андрюха, признайся, ходил же в Вене в магазин пластинок? Видел?
— Был такой плакат, втрое сгибается. Но его быстро изъяли. Теперь “Джаз” без иллюстрации к песне про толстозадых девчат.
— Жаль… Но группа крутая! Я на вкладыше к “Live Killers” видел фото солиста, Меркьюри, в крутой кожаной куртке и фуражке. Надо себе такие достать.
— Я бы не стал.
— Думаешь, мне не подойдет? Я и усы такие же отращу, вот увидишь, здорово будет!
— Давид, так на Западе одеваются геи. Ну, заднеприводные.
Давид выпучил глаза. Я вздохнул:
— Гомосексуалисты, понимаешь? Усы, короткая стрижка, кожаные штаны с такой же фуражкой, куртка с молниями. Напялил на себя такое, считай на лбу написал — люблю пацанов.
— Да иди ты! Хочешь сказать, что Фредди…
— Ага. Кстати, статья 121. УК РСФСР "Мужеложство".
— Не, не буду кожу носить! — Давид поежился
Народу в аптеке вроде и немного, но и в рецептурный отдел, и в готовые формы небольшие, но всё же очереди стояли. Возле нужного нам окошка вела осаду почтенных лет дама. Она держала в руке несколько старых упаковок от таблеток и требовала всё точно такое, только новое. Наверное, что-то из требуемого было с синими буковками, а не черными, потому что неправильные таблетки бабушку категорически не устраивали. За ней со страдающими лицами стояло еще пяток граждан.
Мы постояли пару минут, Похоже, это надолго. Глядя на таких деятелей, в существование энергетических вампиров верить начинаешь сразу и безоговорочно.
Ашхацава, видимо от скуки, начал паясничать, скрючился, пустил слюни, закатил глаза. Прям больной с ДЦП.
— Андрюса, аскорбинка, — засюсюкал он, ткнув пальцем в стекло. — Купись мне? — и подмигнул. Вот зараза, хоть бы предупредил.
— Если сдача останется, — ответил я засранцу.
— Хоцу, хоцу!
Я показал тайком абхазу кулак.
— Давайте пропустим инвалида!
— Пустите больного...
Очередь проявила сочувствие, бабу с таблетками оттерли, и она что-то ворчала в сторонке.
Изображая смущение, я произнес:
— Аскорбинку...и, — присмотрелся к молодой аппетитной аптекарше, добавил: — Шесть презервативов. По десять копеек.
И тут Давид выдал такое... Хоть стой, хоть падай!
— Сесть раз я не выдержу.
Я резко обернулся. Очередь стояла с отвисшими ртами и круглыми глазами. Даже скандальная баба замолчала. И что отвечать? Вот тут-то советский дзен меня накрыл. Целиком. Я постиг просветления, и вселенная дала мне ответ:
— Хочешь аскорбинку — выдержишь.
В оглушительным молчании я отсчитал деньги, мы забрали презики и витаминку, вышли из аптеки на улицу. И только там уже начали смеяться как сумасшедшие.
Глава 4
Когда обещаешь, то надо помнить. А то потом сюрприз будет.
Никого не трогал, приехал домой. Вышел из машины, запер дверцу. Возле самого подъезда вспомнил, что забыл на заднем сиденье пакет с хлебом, и вернулся назад. Нагнулся, и тут меня по плечу кто-то похлопал. Мысли сразу потекли в плохом направлении. Ограбление? Хотят машину угнать? Барсеточники? Или еще хуже. Менты!