— Я не участвую!

— Ну пожалуйста! — законючил Давид. — Сходи хотя бы со мной в город. Подстрахуй. Тут же вечером легко отхватить от местных...

Вот как знал — такие истории плохо заканчиваются.

Переодеться тайком мы смогли. Дыру в заборе Серебров нам показал. И мы даже успели в магазин до закрытия. Взяли сразу 4 бутылки водки — одну про запас. Плюс всякого разного — консервов, пару палок копченой колбасы, сыр. Даже яблочный сок на запивку. За все про все заплатили... нет, не советскими рублями, хотя ими тоже, а нервами. Большие очереди, грязная матерная ругань. Электросталь — рабочий город, народ тут совсем простой. Нашел третьего, остограмился прямо возле магазина. Закусил плавленным сырком. Романтика!

— А ну как стоять!

Уже перед самым забором нас тормознул военный патруль. Два рядовых и...капитан Евстигнеев! Вот же везуха!

— Капитан, а че такого? — «князь» натянул на себя пониже кепку. — Мы гражданские. Иди лови солдатиков.

— Ашхацава, — тезка известного актера приподнял козырек на абхазе. — А второй, кто у нас тут?

Была идея задать стрекача. Стоял я в темноте, в кроссовках легко оторвался бы от срочников с кирзачах. Но не убежал. Остался.

— Э... Козлов. Нет, Панов!

Было удивительно, как капитан запомнил наши фамилии из всего списка.

— Так, вы арестованы за самоволку. Руки за спину. На губу пойдете.

Солдатики рядом с Евстигнеевым переглянулись, положили руки на штык-ножи у пояса.

— Капитан, на пару слов, — я кивнул в темное место под забором. Мы отошли, я достал тонкую пачку денег. Сусловская премия разошлась, но после экзаменов нам в институте выдали степуху.

— Полтинник? Ты хочешь купить меня пятью красненькими?

— Дава!

К нам подошел грустный абзах. У него в авоське гремели бутылки.

— Сколько у тебя?

«Князь» покопался в карманах джинсов.

— Двадцать мелочью.

— Водку тоже сдаете, — капитан раскрыл авоську, по-хозяйски покопался в ней. — Мне пьяные в роте не нужны.

— Это на обмен, — вскинулся Дава.

— Рассказывай. Все, свободны, — Евстигнеев забрал у нас деньги, хабар, махнул рукой срочникам.

Интересно он с ними поделится? Очень сомневаюсь.

— Все, остались без денег, — «князь» пал духом.

— Зато с воспоминаниями. Детям будешь рассказывать, как купил бутылку белой за чирик, а пить не захотел, — я тяжело вздохнул, потопал к дыре в заборе.

Глава 9

Утром на построении невыспавшийся Евстигнеев долго ходил вдоль первой шеренги, потом перешел ко второй. Якобы оценивал правильность подшивки подворотничков. Ага, так это ему интересно. Но вот он остановился буквально за несколько человек от меня. Грудь этого человека при команде «Равняйсь» я бы не увидел, но всё равно — ничего не пропустил. Наш командир принюхался и сказал:

— Курсант, фамилия ваша как, напомните.

— Курсант Давыдов, тащ капитан!

— Отлично. Сейчас пройдите в казарму и напишите объяснительную по факту распития спиртных напитков в расположении. Потом я приложу его к своему рапорту, и вы будете отчислены. Пора, пора уже послужить Родине два годика рядовым!

Да ладно, капитан, гонево натуральное. На понт берет, ежу понятно. Правда, Давыдов, Вадик, тот самый блондинчик, который ухлестывал за Шишкиной, к иглокожим не относился и потому побрел в казарму с видом идущего на казнь. Но молодец, не пытался просить прощения и умолять. На сапогов это, как правило, не действует.

После Вадика Евстигнеев поиски жертв прекратил, для виду прошелся вдоль строя, отправил кого-то перешивать подворотничок, и скомандовал идти на завтрак. Сам он куда-то скрылся, но точно не в казарму, так что я успел быстренько сбегать туда и найти Давыдова, гипнотизирующего пустой тетрадный листик.

— Так, пойдем на завтрак сходим, потом решим твою проблему, — сказал я.

— Да не до еды сейчас, — заныл Вадик. — Ты что, не слышал, отчислят же.

— Не переживай, всё будет хорошо, — подтолкнул я его к выходу. — Быстрее, а то наше масло кто-нибудь съест.

Вадик, похоже, решил, что я его ангел-хранитель, и потому больше не сопротивлялся. Поел столовскую еду, даже хлеб с маслом. В принципе, учитывая качество блюд из котла на пол кубометра, это как раз было основной пищей, вместе с чаем. Впрочем, последний пили не все, памятуя миф о примешивании в напитки брома. Ответственно заявляю: никаких бромидов в солдатскую еду не добавляют, вместо них в армии существуют занятия в стиле «бери лом и подметай плац» и «копать отсюда до обеда, потом зарыть». И никакие седативные не нужны.

После ответственного мероприятия согласно уставу военнослужащему дается тридцать минут на перекур. Никто не вправе трогать солдата, даже самый противный командир. А мы с Давыдовым пошли писать объяснительную. За нами увязался Давид, после памятной истории с хвостовкой считавший меня чемпионом мира по отмазкам и решивший получить мастер-класс.

— Ты, Вадим, главное, не сопротивляйся, а просто пиши то, что я тебе продиктую.

— Да я хоть на китайском готов, лишь бы отстали, — ответил он и взял ручку.

— Так, сначала шапку. Командиру учебной роты капитану Евстигнееву курсанта... дальше сам. Помнишь ведь, как тебя зовут?

— Всё бы вам шуточки, — пробормотал блондин, дописывая свои инициалы. — После этого что?

— Пиши. Я, курсант Давыдов, третьего июля восемьдесят первого во время самоподготовки пошел на спортплощадку для занятий по улучшению физической формы.

— Коряво как-то получается, — заметил Вадик, но дописал.

— Зато по-армейски, — ответил я. — Продолжай. Но при выполнении «больших оборотов» на перекладине принял недостаточные меры страховки. По этой причине я сорвался, перелетел забор воинской части, упал и потерял сознание. Очнулся от того, что неизвестные лица пытались привести меня в чувства при помощи вливания коньяка в рот. Таким образом я принял алкоголь вне зависимости от своих желаний. Обязуюсь впредь не пренебрегать мерами страховки при выполнении упражнений на спортплощадке.

Давид рядом хрюкнул, Вадим открыл рот:

— Всё?

— Да. Число, подпись, и относи.

— Нет, ты правда думаешь, что это прокатит? Это же бред!!!

Вадима можно понять — какой-то хрен с бугра, который, возможно, точит на него зуб за подкаты к девушке, диктует ему откровенную ересь. А на кону отчисление со сборов, несданный экзамен по войне и гарантированный вылет из института. А это что? Правильно. Два года в кирзачах.

— Дава, расскажи ему про хвостовку, — вместо ответа предложил я.

— И что? — после повествования Ашхацавы спросил всё ещё сомневающийся Давыдов.

— Бажанов порвал заявление, позвонил на кафедры и сам договорился о досдаче! — улыбаясь от уха до уха, сообщил абхаз — А тут даже лучше. Рассмешишь — победишь.

Вадик взял объяснительную и пошел в канцелярию. Через минуту он выскочил как ошпаренный.

— Ну?! — мы с Давидом одновременно схватили Вадика за руки

— Катаются по полу. Все. От капитана до подполковника!

— Ну вот, а ты боялась, — я покровительственно похлопал Давыдова по плечу. — Только юбочка помялась. И давай без залетов. Второй такой объяснительной у меня нет.

Присяга прошла буднично. К счастью, в отличие от срочников, парадки нам не выдали. Кошмарная форма. По жаре — особенно. Так что мы просто погладили наши хэбэшки, подшили свежие подворотнички, и почистили сапоги. И автоматы с пустыми магазинами выдали для красоты. Почему-то считается, что присягу надо принимать только с оружием в руках. Наверное, тогда слова про долг, тяготы и лишения правильным образом ложатся в мозг советского человека.

Хуже всех, конечно, отслужившим своё. Им тоже пришлось стоять в строю и смотреть, как их товарищи в четыре очереди выходят, становятся у стола и зачитывают из красной папочки то самое «Я, гражданин...». Примерно по две минуты на выступающего, с учетом подхода и отхода. Часа полтора мурыжили. Ну и всё. В конце мероприятия пронос знамени с балетом и духовым оркестром местного розлива. Ну, все эти «Первый взвод прямо, остальные направо, на одного линейного дистанция» и прочие малопонятные обычному человеку вещи. Ладно, закончилось — и хорошо. Осталось отбыть тут до конца и выбросить из памяти потерянное напрасно время.